~15 лет назад, Цитадель Жизни: Сандор Каллаган, Алхариди Ракшакас, Грерд Доу~

Горец вышел в коридор за некромантом и, предупреждая возможные вопросы, коротко сказал:
- Рейнахи с нами не пойдет.
Он считал идею сестры вполне разумной: в конце концов, нет никакой необходимости вести расспросы всем вместе. Где можно найти «мастера Доу», - как его ошибочно назвала молодая девушка-целительница, у которой горец попытался узнать это первым, - они выяснили быстро.
Маг явно выглядел утомленным, но в разговоре аспирантам не отказал, так что Сандор сразу перешел к делу:
- Вы говорили, что Натаэлю не стоит оставаться в Цитадели. Я правильно понял?
- Да, - коротко кивнул целитель, массируя виски. – Активная магия может подтолкнуть деформацию сознания в непредсказуемую сторону.
- А лазарет? Здесь ведь есть какая-то защита?
- В лазарете тоже работают с магией, - мужчина покачал головой. – Эфеати поставила ему мощный блок, и он продержится еще около недели, наверное – но подобные блокировки нельзя поддерживать постоянно. - Хрипловатый голос звучал устало, но, несмотря на это, Доу старался давать полные ответы на вопросы аспиранта, и Сандор ощутил искреннее уважение к этому мрачному человеку.
- Если не здесь, то где? Натаэлю ведь нужен постоянный присмотр.
- Я бы посоветовал отправить его к родственникам, куда-нибудь в сельскую местность или небольшой город.
- У него нет достаточно близких родичей. Мы с Рейнахи собирались сами заняться этим, если потребуется. И нам нужно знать, что вы можете посоветовать. Куда? Есть ли что-то, что увеличит шанс того, что он придет в себя?
- Я не уверен… - медленно произнес хамильхайнец. – Наверняка сказать нельзя. Возможно, место, связанное с сильными эмоциями, что-нибудь, где ему нравилось находиться, например.
- Кроме Цитадели? – Сандор грустно усмехнулся. – Разве что в дороге. Все наши практики – но никакого конкретного места….
- Хижина отшельника, - тихо пробормотал некромант. Заметив устремлённые на него удивлённые взгляды, он пояснил: - Мы ведь жили там. Пусть недолго, но… Случалось всякое. К тому же, она расположена недалеко от деревни, в которой всё и произошло. Быть может, близость места трагедии поможет ему вспомнить.
  Алхариди понимал, что предложение не из лучших, но, судя по всему, других вариантов не было. Правда, все эмоции экзорциста во время их совместного проживания были сильными, но, скорее всего, отрицательными. Подумав, Ракшас смущённо добавил:
- Вот только вряд ли эта хижина принадлежит к разряду мест, «где ему нравилось находиться».
Сандор действительно удивился, услышав слова некроманта: такая мысль ему даже в голову не приходила. Он-то пытался вспомнить что-нибудь, связанное с положительными эмоциями – и вспоминалась одна Цитадель. Однако целитель и правда сказал просто «сильные эмоции»….
- Отрицательные эмоции тоже годятся? – спросил горец, уверенный, что «случалось всякое» подразумевает столкновение непростых характеров Натаэля и Алхариди….
- На мой взгляд, да. Эфеати считает, что положительные все-таки подходят лучше.
  Алхариди слабо улыбнулся. Лично он считал, что отрицательные эмоции сильнее положительных. Причём некоторые – гораздо. И южанин был рад, что ему всё-таки удалось хоть чем-то помочь.
- Тогда это действительно неплохой вариант, - увереннее продолжил некромант. – В конце концов, если никаких улучшений не будет, Натаэля всегда можно перевезти. К тому же… - Ракшас на мгновение замялся, но всё-таки закончил: - Думаю, сводить его в деревню стоило бы при любом раскладе. 
- С деревней я бы был осторожнее. Сражение с демоном – это даже не эмоции, и воздействие может оказаться слишком сильным.
- Спасибо за советы, - улыбнулся целителю Сандор. – Надеюсь, теперь мы знаем достаточно, так что больше не будем вам мешать.
- Знаний никогда не бывает достаточно, - кажется, уголки губ хамильхайнца чуть дрогнули, но за это нельзя было поручиться. – Пусть вашим начинаниям сопутствует удача.
Похоже, это была какая-то традиционная формулировка, Сандор не знал, так что просто еще раз повторил:
- Спасибо, - и обратился к некроманту: - Пойдем?
- Да, - кивнул Алхариди и, поднимаясь, в свою очередь сказал: - Благодарю вас.
Встреча с хамильхайнцем оставила противоречивые впечатления. С одной стороны, он был довольно любезен и ответил на все их вопросы, пусть они, возможно, казались ему глупыми. С другой же стороны, его мрачность и некая любовь к одиночеству были видны невооружённым глазом. Впрочем, последнее могло объясняться усталостью и ситуацией в целом. Сложно представить целителя, который при встрече со знакомыми пациента рассказывает анекдоты и пляшет джигу.

***

Хамильхайнец бесшумно заглянул в спальню Эфеати: проверить, все ли у нее в порядке, - и собирался уже притворить дверь и вернуться на свой «пост», в кресло в передней комнате, когда телепатка негромко окликнула его:
- Как ты думаешь, у них получится?
- Что…? Феа, тебе не кажется, что ты должна сейчас спать?
- Я спала, но потом услышала разговор, - чересчур тонкий слух и иногда подводящее зрение – еще одна неполадка в ее хрупком теле. – Ты думаешь, этому мальчику можно помочь?
- Его друзья – упорные ребята. Они сделают все, что возможно.
- Друзья? – Женщина рассмеялась тихим, шелестящим смехом. - Молодого некроманта, пожалуй, правильнее было бы назвать врагом.
- Друзья – понятие растяжимое, - по губам хамильхайнца скользнула еле заметная усмешка.
- Да, - согласилась Эфеати. – Мне ли не знать….
Отвечать Грерд не стал и, пожелав телепатке хорошего отдыха, вышел в соседнюю комнату.

***

Выйдя из комнаты целителя, Сандор направился к ближайшему окну и уселся на подоконник: его никогда не смущал тот факт, что под открытым окном чаще всего была пропасть глубиной в сотни шагов.
- Теперь есть, с чего начать, - заключил он, обращаясь к некроманту. – Что ты думаешь?
Обычно горец так и вел обсуждения: сперва выслушивал собеседником, а только потом высказывался сам. Ведь зачем говорить то, до чего додумались и без тебя? А если что-то осталось в стороне, об этом можно и упомянуть.

Некромант опёрся на соседнюю стену и, как обычно, скрестил руки на груди. Вопрос горца несколько его удивил. Раньше о подобном его спрашивали только наставники – в другой формулировке, естественно. Внимающие же прекрасно знали, что ничего хорошего на уме у Ракшаса не было, и его ответ прекрасно это отразит. Алхариди по привычке открыл было рот, чтобы сказать что-нибудь в духе «Я должен думать за вас, потому что сами вы не умеете?», но тут же его захлопнул. Он впервые почувствовал, что… просто не имеет права на столь откровенное хамство. Пусть они с этим парнем знакомы от силы час, обстоятельства, которые свели их, связывали теснее общей практики. Настолько теснее, что обычное поведение было просто… неуместным.
- А что тут можно думать? – тон южанина был далёк от дружелюбного, но в нём не было ни одной ноты ставшего постоянным спутником некроманта презрения. – Пока что предлагаю остановиться на хижине, но вы всё-таки подумайте о более подходящих вариантах. А потом… Всё, что мы можем, - это ждать.
Сандор удивленно посмотрел на собеседника. До того, чтобы можно было только ждать, ситуация еще явно не дошла. Наоборот, она только вышла из этого состояния! Кажется, логику мышления некроманта ему было не понять… а некромант не понимал его.
- Мы решили, что делать. Но не решили, как. И мы с Рейнахи точно занимаемся этим делом. А ты?
Удивлённый взгляд горца подсказал некроманту, что он чего-то не понимает. Когда же Алхариди понял, что именно у него спрашивали, его ответный взгляд был преисполнен жгучей ярости.
- Тоже привыкли не ждать от некромантов ничего хорошего? – со злобой спросил он. Да, Ракшас снова вспомнил экзорциста. Как тут не вспомнишь?.. Вот только сейчас терять контроль над собой он не собирался. – Что, думаете, я сбегу от ответственности? Сброшу Натаэля на вас и сделаю вид, что ничего не было?! Хорошего же вы обо мне мнения!
Сандор отрицательно покачал головой:
- Нет. Ты ошибаешься. Как я могу иметь какое-то мнение о тебе, если тебя не знаю? – горец говорил спокойно, как будто не замечая, что его собеседник злится. – Я не могу угадать, что решит незнакомый мне человек, поэтому должен был спросить. Ты сам бы не спросил? Положился бы на догадки?
- У вас странная логика, - покачав головой, честно сказал некромант. – Да, мы действительно почти незнакомы, но подумайте сами: если бы я действительно хотел забыть обо всём и умыть руки, я бы не пошёл к Натаэлю. Впрочем, нет, мною могли двигать чувство вины и любопытство. Но если предположить, что так всё и было, пошёл бы я тогда с вами к хамильхайнцу? Я всё узнал, дело сделано, так зачем мне переться с вами, чтобы выяснить, куда отправят экзорциста?
- Возможно, - только не принимай это, как мое мнение о тебе… - уточнил Сандор, помня о реакции некроманта на первый вопрос, - возможно, ты был готов помогать нам в пределах Цитадели, но не отправиться ярдаш знает, куда.
/Ярдаш – нечисть из горского фольклора, обитающая в глубоких скальных расщелинах. Употребляется также в качестве некого общего ругательства, часто в контексте «иди ты к ярдашу!»
  Алхариди только ещё раз покачал головой. А ещё говорят, что Цитадель Тьмы – мрачное место, и её внимающие привыкли видеть в людях только худшее.
- Я в этом деле до конца. Каким бы он ни был, - максимально ясно дал понять свои намерения южанин.
-  Я уже понял – по твоему возмущению. – Горец чуть улыбнулся, давая понять, что это даже не шпилька, а просто пояснение. - Тогда… мы решили, что делать. Но надо продумать, как осуществить это решение. И еще, тебе действительно нужно обращаться ко мне на «вы»?
Трудно сказать, радовало ли Сандора то, что некромант присоединился к ним. Он был способен работать совместно почти с кем угодно, кроме, разве что, людей, склонных к откровенному пренебрежению и лени. Его считали замкнутым, отчасти скрытным, потому что он ни с кем не делился личными переживаниями, и почти никому не приходило в голову, что это просто потому, что по натуре он и не был склонен к переживаниям. Как и, как ни странно, к скрытности. Просто не любил лишних разговоров, хоть и был готов слушать, если это было нужно его собеседнику.  Поэтому он уживался с людьми разных характеров, как склонными к молчанию, так и к безудержной болтовне.
С Алхариди Ракшакасом, насколько Сан понял его манеру поведения, уживаться достаточно непросто. Впрочем, это создаст проблемы разве что с Рейнахи, которая с присущей ей непосредственностью на оскорбление либо ответит тем же, либо, - что обычно было еще эффективнее, - заявит собеседнику, что у него, наверное, в жизни что-то плохо, раз он так бросается на людей. Но серьезных неприятностей Сан не ждал, а помощь еще одного человека в том, что они задумали, будет совсем не лишней.
Так что причин что огорчаться, что радоваться не было. Присутствие некроманта стало непреложным фактом; а станет ли общение с ним приятным для них с Рейнахи, зависит… много от чего.

В который раз за время общения с горцами Ракшас был удивлён. Он всегда обращался ко всем на «вы», причём знаком почтения это было только при общении с несколькими наставниками Цитадели. Во всех остальных случаях презрительно брошенное уважительное обращение было ещё одним способом показать собеседнику, что ждать от некроманта что-то кроме холодного высокомерия глупо. Оно было ещё одной стеной, защищающей его от нападок со стороны внешнего мира. Чем больше расходился оппонент, тем больше было подчёркнуто язвительной вычурности в речи Алхариди. И он настолько сроднился с этой стеной, что перестал её замечать.
- Я так привык, - не подумав, ляпнул южанин. И тут же постарался исправить свою оплошность. – Лучше, знаете ли, перебдеть, чем недобдеть и случайно обидеть человека. Со временем страх обидеть исчез, а привычка осталась.
  Вопиющая ложь. Можно подумать, некроманта хоть когда-нибудь волновало, обидел он кого-нибудь или нет. Разве что в глубоком детстве. Но исповедоваться этому парню он не собирался.

Что ж, не самая худшая привычка. Правда, у Сана было смутное ощущение, что это не единственное объяснение, но не докапываться же?
- Ну, как хочешь. Но будь готов к тому, что Рейнахи скоро заявит тебе, что ее тут не много, чтобы обращаться к ней на «вы». – Да, сестрица так и делала, исключая только случаи, когда речь шла о преподавателях: старший и уважаемый человек имеет право говорить так, как удобно ему. – Вернемся в лазарет и обсудим дальнейшие планы там? Хотя Рейнахи не обидится, если мы все решим без нее, - «потому что в целом я ее мнение знаю, а в частностях она все равно поступит так, как захочет».
  «Вряд ли заявление Рейнахи что-то изменит, - подумал Ракшас. – Всё равно буду срываться на «вы». От привычек трудно избавиться».
- Пойдёмте, - согласился он, отлепляясь от стены и направляясь в нужную часть лазарета. – Думаю, решать что-либо без неё будет бестактно.
«Вот уж нет. Бестактность к Рейнахи неприменима – ни с какой стороны». Сандор молча кивнул, слез с подоконника и последовал за некромантом. Однако в комнате в конце третьей галереи девушки не оказалось - там вообще было пусто. Горец только покачал головой:
- Да, она взялась за дело всерьез…. Садись, подождем. Можно начать обсуждение сразу.
  Начинать обсуждение без девушки некромант не хотел, что бы горец ни говорил по этому поводу. Как-никак, они одной верёвкой повязаны и в одну лодку засунуты. Да и лишняя голова никогда не помешает. Какой бы они ни была.
- Что вы имеете в виду, «взялась за дело всерьёз»? – спросил он, усаживаясь на «свой» стул.
- Она собиралась заняться Натаэлем. Дать ему поесть что-нибудь. Видимо, она придумала еще что-то нужное. – Собственно, зная сестру, он в этом не сомневался. Рейнахи редко продумывала план действий далеко вперед, однако отлично сочиняла детали прямо по ходу дела. Это, кстати, было еще одной причиной того, почему он считал возможным начать обсуждение без нее.
- Хорошо, - ответил Алхариди. Сам некромант тоже думал о том, что… телу экзорциста требуются некоторые вещи, невозможные без почти отсутствующего разума. Но думал он об этом поверхностно. И в силу психологических причин, и из-за элементарной брезгливости, за которую ему было очень стыдно.

~15 лет назад, Цитадель Жизни: лорд Эрвиль Крейвен, Алхариди Ракшакас~

Лорд Крейвен вернулся поздним вечером, как только исследователи на озере свернули все работы. Они выяснили достаточно, чтобы восстановить картину происшедшего – только вот не узнали ни того, кем был тот, кто призвал демона, и не выяснили наверняка его судьбу. Вероятно, он был мертв. Впрочем, ему же лучше – если бы он попался цитадельцам и лично лорду-некроманту живым… Крейвен, наверное, сдал бы его на опыты некромантам-проклинателям. И попробовал бы кто-нибудь оспорить его решение….
Однако демонолог, похоже, сам наказал себя: по крайней мере, спиритологи заключили, что весьма вероятно, что он сам и стал первой жертвой демона.
Так что Крейвен, не задерживаясь в родной Тьме (откуда мастер Жупре открывал телепорт), отправился в Цитадель Жизни, чтобы поделиться информацией с Вендженом. В результате за беседой об ответственности и  допустимости крайних степеней наказания они засиделись сильно заполночь….

В один далеко не прекрасный день случилось то, что должно было случиться. К Алхариди зашёл горец с сообщением от мастера Сирра: лорд Эрвиль Крейвен наконец-то вернулся. Сумрачно кивнув, некромант выждал до вечера, - соваться к вероятно уставшему лорду-некроманту опасно для здоровья, особенно учитывая то, о чём южанин собирался его просить – привёл себя в порядок и, собравшись с духом, отправился к кабинету Главы Цитадели Жизни.
   Стучась в дверь, Ракшас с ужасом осознал, что не может привести ни одного логичного аргумента в пользу своего участия в присмотре за Натаэлем, кроме ответственности.  Глава Цитадели Тьмы должен был принять подобное обоснование, но… Всегда существует «но», и если эта мотивация не пройдёт, то ничего, кроме голых эмоций, не останется. А голые эмоции не вызовут у лорда-некроманта ничего, кроме ярости. Подумав, некромант решил не забивать себе голову возможными вариантами беседы. Лорд Крейвен непредсказуем, и пытаться просчитать что-либо в его случае глупо.
Дождавшись разрешения войти, Алхариди придал лицу нейтральное выражение и, как и в прошлый раз, с лёгким вызовом взглянул в глаза лорду Крейвену.

Разговоры с Вендженом всегда все ставили с ног на голову, и если во времена их молодости экзорцист еще мог запутаться в аргументах или просто не выдержать напористости оппонента, то сейчас он всегда вел дискуссию до конца, - и нередко уже сам Крейвен начинал сомневаться в прочности своей позиции. Вот как сейчас. О чем они, спрашивается, говорили? Об ответственности и наказании, причем без перехода на личности…. Однако лорд-некромант до сих пор не может принять решение, что же делать с Алхариди Ракшакасом.
Впрочем, ситуация действительно неоднозначная. С одной стороны, действия аспиранта привели к серьезным последствиям. С другой – эти действия были не проявлением глупости, а результатом недостатка информации. Вероятно, ему стоило больше полагаться на интуицию – и держать в узде свой характер. За такие ошибки не наказывают действительно сурово. Если бы он нарушил данные ему приказы, все было бы гораздо проще….
Появление в кабинете объекта размышлений удивило лорда Крейвена: право, большинство внимающих постарались бы не попадаться ему на глаза, опасаясь, что наказание последует немедленно. Это, пожалуй, говорило в пользу молодого парламентера – только вот что ему вообще нужно?
- Внимающий Ракшакас? – с полувопросительной интонацией произнес некромант, оглядывая вощедшего. – Что вас привело в этот кабинет?

- Лорд Крейвен, - поклонившись, с достоинством начал Ракшас, - прошу прощения за беспокойство, но моё дело действительно важное. Несколько дней назад мы с внимающими Цитадели Жизни нашли решение проблемы с местоположением Натаэля. Как вам наверняка известно, он не может оставаться в Цитадели и вообще где-либо, где наличествует магическое воздействие. Целитель сообщил нам, что вероятность выздоровления повысится, если поместить пациента в место, связанное с сильными эмоциями. Моё предложение отправить Натаэля в хижину отшельника было воспринято им благосклонно. К сожалению, экзорцист сейчас практически недееспособен. Посему было принято решение по очереди присматривать за ним. Как вы понимаете, я не могу остаться в стороне. Тем не менее, я прекрасно помню о том, что являюсь аспирантом и связан с Цитаделью Тьмы некими обязательствами. Так как наставница Хельдт сейчас в отпуске и неизвестно, когда она вернётся, я решил обсудить этот вопрос с вами.
  Закончив свою речь, Алхариди перевёл дух и начал ждать ответа наставника, понимая, что фразой «как вы понимаете», он не отделается.

Аспирант говорил долго, - лорд даже начал подумывать, не прервать ли его. В целом смысл сказанного был понятен, несмотря на то, что речь юноши изобиловала официальными и формальными оборотами. Однако расплывчатость последних трех фраз совсем ему не понравилась.
- Выражайтесь конкретнее. Что именно вы хотите обсудить?

  Началось.
- Полноценно посещать занятия я не смогу, - предчувствуя бурю, некромант старался говорить как можно спокойнее и уважительнее. – Было решено установить годовое дежурство. Я хотел бы попросить, - на самом деле, просить Алхариди не хотел, но выбора у него не было, - позволить мне делать подобные перерывы в учёбе.

«Любопытно». Лорд Крейвен еле заметно покачал головой: в совокупности с его размышлениями о том, что же делать с провинившимся аспирантом, ситуация получалась весьма интересная. Если это попытка избежать наказания, то выглядит она достаточно странно.
- Зачем вам это? Дело Цитадели Жизни – позаботиться о своем внимающем.

- Это моя вина, - некромант уже достаточно оклемался, чтобы признать это с подобающим достоинством. – А значит, сделать всё, что в моих силах, для выздоровления Натаэля – моя обязанность.

- А закончить обучение должным образом – не ваша обязанность? – лорд скрестил руки на груди, вспоминая вчерашний, или, если быть точным, сегодняшний разговор с Вендженом. Проще всего, конечно, было бы запретить аспиранту отвлекаться от учебы, а в качестве наказания, предположим, обязать его не покидать Цитадель Тьмы до завершения образования…. Пожалуй, если тот будет делать или говорить глупости, так и стоит поступить.  – Сейчас, насколько я вижу, вы уже вышли из состояния истерии и можете рассуждать разумно.

  Резкое замечание лорда-некроманта заставило Ракшаса непроизвольно дёрнуться. Ему действительно было стыдно за те дни необоснованного безумия. Воспоминания о том, как он потерял контроль перед Главой своей Цитадели, были самыми тёмными и вызывали даже не стыд… Они вызывали ненависть. К себе самому. И эта ненависть многократно увеличивала желание отстоять свою позицию.
- Если я сейчас отступлю и продолжу обучение, как ни в чём не бывало, это будет означать только то, что мне не ведомо понятие «ответственность». А что, как не ответственность, отличает Цитадель Тьмы от Некрополиса? 

- Вижу, вы хорошо учили историю, - неожиданно на губах лорда Крейвена промелькнула тень улыбки. – Последствия заблуждения, что власть дает возможность не нести ответственность за свои поступки, мы можем видеть до сих пор, - кому, как не ему, было это знать.
И это было напоминание – хотя, конечно, аспирант никак не мог догадываться об этом. За долгую жизнь цепочки ассоциаций, обитающие в голове, становятся весьма длинными. Впрочем, конкретно эта длинной не была, - и вела к Венджену. К разговору об ответственности и мере наказания.
- А что вы будете делать, если я запрещу вам покидать Цитадель?
Пожалуй, это был последний вопрос, который лорд хотел задать, прежде чем принять решение. Если, конечно, он его уже не принял.

- Я всё равно уйду, - и это было правдой. Ни гнев лорда-некроманта, ни осознание всех последствий подобного шага не могли остановить Ракшаса. Это было дело принципа, и он действительно не мог отступить. Не как некромант, а как человек. Вот только этого он лорду Крейвену не сказал бы. Даже если бы на него обрушилась вся мощь Главы Цитадели Тьмы, не сказал бы.

- Вы всерьез рассматриваете такую возможность? – вот и еще один вопрос. В котором, правда, нет особой необходимости. – Вы осознаете возможные последствия? – «Если бы дело происходило в первые пять сотен лет после основания Цитаделей, беглого ученика следовало бы выследить и убить. И занимался этим лично Глава. Правда, потом правила несколько смягчились…»

- Да, - твёрдо ответил некромант. Он понимал, что, возможно, не выйдет из этого кабинета. Лорда-некроманта, если он впадёт в ярость, пресловутая ответственность может и не остановить. Но если уж тебя внезапно потянуло на правду, так говори её до конца.

- Я не буду спрашивать, кем вы меня считаете, - с изрядной долей иронии произнес лорд-некромант, - раз думаете, что я не отпущу вас. – «А вы допускаете такую возможность: это заметно и по тону, и по выражению лица, за которым вы следите все-таки не так хорошо, как вам хотелось бы». – Подумайте вот о чем: вы отправились на озеро по моему приказу, и согласие мастера Альдинийской было лишь формальностью. Я послал ученика своего лучшего друга практически на смерть.
Всего две фразы – но и это было гораздо больше того, чем обычно мог рассчитывать услышать от Главы Цитадели Тьмы внимающий. Разговоры с некоторыми экзорцистами до добра не доводят… начинаешь не к месту вспоминать прошлое. «Хотя сам Венджен наверняка сказал бы, что, наоборот, очень к месту», - мысленно усмехнулся лорд Крейвен.
- Внимающий Ракшакас, вы можете обойтись с учебным расписанием так, как посчитаете необходимым. Разумеется, не советую злоупотреблять этим, - и не забудьте оформить изменения официально. Если у вас проблемы со снаряжением – в письменном виде, к завхозу. Вопросы?

  Если бы в прошлом какая-нибудь пифия сказала бы Ракшасу, что у них с лордом Крейвеном случится подобная беседа, он бы рассмеялся ей в лицо и во всеуслышание обвинил бы в полной некомпетентности. Но правда, как обычно и бывает в жизни, оказалась безумнее самого безумного вымысла. Лорд Крейвен, которому ни один здравомыслящий человек не решился бы задавать вопросы о его прошлом, добровольно раскрыл свою душу перед аспирантом. И пусть он позволил увидеть только самую малую её часть, этого было более чем достаточно.
  Ракшас знал, что никогда и никому не расскажет об этом разговоре. Не из страха перед лордом-некромантом или опасения, что ему не поверят. А из уважения, которое, в отличие от уважения к силе наставника и Главы Цитадели Тьмы, было человеческим. Просто потому, что лорд-некромант своими словами сделал то, чего от него никто из внимающих никогда не ждал.
  Алхариди помотал головой и ответил, стараясь вложить во взгляд и интонацию всё невысказанное:
- Благодарю вас.

- В таком случае, вы свободны. Я рассчитываю, что в этом… предприятии вы не опозорите Цитадель Тьмы.
Когда дверь за внимающим закрылась, лорд откинулся на спинку кресла, - судя по всему, Хуперция-Латука проповедовала аскезу, даже в его собственном кабинете мебель была удобнее, - снова погружаясь в размышления. На самом деле от того, как этот молодой человек справится со сложившейся ситуацией, Цитадели Тьмы будет ни жарко, ни холодно. В конце концов, ее состоящей по большей части из слухов репутации может повредить только массовое кровавое жертвоприношение посреди какого-нибудь города, совершенное лично Главой….
Другое дело – сам ученик. Его успехи в учебе были весьма неплохи, если верить мастеру Хельдт, и, что более важно, готовность отвечать за свои поступки уже стала частью его натуры. Будет достаточно прискорбно, если он все-таки сломается.
Лорду Крейвену уже не раз случалось видеть тех, кто не выдерживает, - и он не стремился как-либо облегчать их ношу. Если кто-то склонен проявить слабость, так пусть лучше это выяснится во время учебы, когда рядом есть преподаватели, которые могут устранить последствия срыва, чем тогда, когда удар придется по простым людям, и некому будет разбираться с последствиями. Кодекс Цитаделей недостаточно зазубрить наизусть: надо понимать и принимать причины, по которым он был составлен именно так.
И горе тому, кто, обладая магическим даром, считает, что его это не касается.

~15 лет назад, озеро: Алхариди Ракшакас, Рейнахи МитКархен, Сандор Каллаган, Лазурит~

Осознание того, что скит предназначен для проживания четырех человек не просто плохо, а вообще никак, пришло где-то к концу второго дня, когда Рейнахи, пытаясь разминуться в кухонном закутке с Ракшасом, который зашел туда повесить на просушку плащ, опрокинула на него котелок чаем. Над решением проблемы поломали головы все трое, однако в результате пришли только к одному, достаточно неутешительному, заключению: придется строить. Для начала, чтобы минимизировать необходимые действия, Сандор предложил положить пол в сарае, а для лошадей и телеги возвести навес. Хотя к зиме, понятное дело, нужно было что-то более капитальное….
В результате на плечи Рейнахи легли все хозяйственные заботы, а оба парня занялись строительством. Тяжелое, муторное занятие, особенно для того, кто не имеет никакого опыта в этой области – то есть, для Ракшаса. Он уставал так, что поначалу по вечерам отключался, не дожидаясь ужина, а от боли в мышцах не спасали даже снадобья Рейнахи (от предложенного горянкой массажа он и вовсе гордо отказался…).
Где-то в процессе заготовки бревен южанин осознал, что так и не сподобился узнать имя своего напарника, - когда он озвучил этот факт, они оба ржали аки кони, распугивая любопытных лесных белок. А вечером, когда историю пересказали Рейнахи, она тоже хохотала до слез и только потом выдала: «Ну вы даете…».
Наконец, - через две недели непрерывной работы, - пол в сарае был уложен, щели в стенах заделаны, а перекошенная дверь повешена ровно. Конечно, чтобы тут можно было нормально жить, нужно было сделать еще многое: явно не помешало бы окно, да и долго обходиться без мебели – не самая лучшая идея. Но пока в сарай перетащили все вещи, которые не использовались постоянно, а Сандор устроил в углу лежанку из еловых лап и собрался тут спать, чтобы хоть немного освободить сам скит.
Построили и навес для лошадей, после чего режим работ, наконец, перестал быть авральным. Но это отнюдь не значило, что заняться ребятам было нечем: оставалось еще изготовление мебели, приведение в порядок всего, чего можно, да и подготовка к зиме…. За оставшиеся два месяца лета Ракшас узнал о хозяйственных работах и деревенском быте больше, чем за всю свою жизнь. От магии тут толку было немного, хотя иногда удавалось приспособить известные чары весьма неожиданным образом.

Лето подходило к концу – и в честь чего-то решило побаловать магов парой недель теплой, солнечной погоды. Правда, «тепло» конца беркхолийского лето – понятие достаточно относительное….
Сандор три дня назад уехал в Беркхайм за продуктами, Рейнахи с утра успела пробежаться по окрестным рощицам, набрать грибов, почистить их, отварить – и теперь, уперев руки в бока, критически созерцала котелок на печке и вешающего отвалившуюся вчера книжную полку Ракшаса. Наконец, котелок перекочевал на стол, горянка еще немного поглазела на солнечный день за окном и заявила:
- Лазурит, пошли купаться. Ракшас, ты пойдешь?

  Первым порывом некроманта было отказаться. Непосредственные предложения Рейнахи частенько ставили его в тупик. Когда горянка предложила сделать ему массаж, Алхариди с большим трудом смог подавить беспомощный вопль «Что?!» и перефразировать его во что-то более… достойное. Вот и сейчас. Коллективное купание беркхолийским летом, что может быть лучше? Южанин привык к недружелюбному климату Цитадели Тьмы и не скучал ни по солнцу, ни по купанию, - хотя, возможно, должен бы был – так что возможность поплескаться в озере не была для него радостью. А вот возможность немного развеяться…
- Почему нет, - поколебавшись, ответил Ракшас. Сколько можно сидеть в четырёх стенах, в конце концов?

Дожидаться, пока Ракшас домучает полку, девушка не стала, и, предложив ему вылезать, как закончит, утащила Лазурита на улицу.
Деревянные мостки укреплены пока не были, и нырять с них, как ни хотелось, было нельзя, но рядом, чуть левее, был неплохой спуск к воде, где песчаное дно плавно уходило вниз, а на уровне края мостков резко обрывалось трехметровой, - Рейнахи как-то проверила глубину, - стенкой.
Горнянка раздела Лазурита, - оставив на нем брэ, потому что ему было все равно, ей тоже, но Ракшас смущался, когда кто-то не следовал «нормам приличия» (в чем он упорно не сознавался, впрочем), - и разделась сама, - до нижней рубашки. Взяла пузырек с мыльной настойкой (лучше вам не знать состава, а то мыть ей голову не захочется), распустила волосы и полезла в воду, ведя юношу за руку.
К мытью Рейнахи подходила ответственно, так что успешно провозилась с Лазуритом и своей весьма объемной прической до прихода некроманта….

  Домучивать полку Ракшас не стал. Его перфекционизм потерпел поражение в борьбе с воображаемыми потоками прохладной воды, мысль о которых, несмотря на первое отторжение, становилась всё привлекательнее и привлекательнее. После нескольких бесплодных попыток вернуться к работе некромант со вздохом бросил инструменты на пол и направился на берег.
  Вид плескающейся в воде горянки порадовал южанина наличием на ней хоть какой-то одежды. С Рейнахи сталось бы купаться и голышом. Сам бы Алхариди не разделся бы полностью ни за какие блага мира, уж тем более «за компанию», что, несомненно, вызвало бы град насмешек со стороны девушки. И пусть они несильно задевали Ракшаса, чувствовать себя дураком, зная, что поступаешь правильно, не очень приятно.
  Зажмурившись, некромант немного постоял на берегу, подставив лицо почти не греющему солнцу, а потом направился к спуску.

Рейнахи откинула с лица мокрые пряди волос и плеснула себе в лицо водой: несмотря на все усилия, мыльный отвар все-таки попал в глаза, и это было неприятно. А закончив умываться, обнаружила в поле зрения некроманта, чему тут же достаточно шумно обрадовалась, не преминув обрызгать еще не окунувшегося юношу достаточно прохладной водой. И сразу, без паузы, попросила:
- Присмотри за Лазуритом, а? Я его сейчас на берег вытащу, пусть сидит. А сама поплавать хочу – подальше, чем в пяти шагах от берега.
Плавала горянка хорошо, а по сравнению с озерами, где она училась держаться на воде, это могло показаться теплой ванной. Так что судорог и прочего, о чем предупреждают целители, она не боялась. А вот оставить Лазурита без присмотра не хотела. Он, конечно, не сделает ничего, - вообще ничего, не только того, что может причинить ему вред, - но все-таки….

  Некромант так и не привык к новому Натаэлю – Лазуриту – и просьба Рейнахи не доставила ему никакой радости. Но признаваться в этом, а уж тем более отказывать горянке, он не собирался. Это было бы недостойно и просто низко. Ракшас и так чувствовал себя виноватым за то, что взвалил на девушку все заботы об оболочке экзорциста, стараясь даже не подходить к тому, что осталось от когда-то раздражающего напарника поневоле, уж тем более оставаться с этим наедине. Умом Алхариди понимал, что так нельзя, но заставить себя изменить что-либо не мог.
  Южанин медленно подошёл к сидящему на берегу Натаэлю – Лазуриту – и осторожно присел рядом.
- Хорошая погода, правда? – неуверенно заговорил он, чувствуя себя донельзя глупо. – Жаль, что Сандор уехал.

Рейнахи, в очередной раз пожалев о том, что прыгнуть с мостков нельзя, - они развалятся раньше, чем успеешь оттолкнуться от края, - и что нельзя раздеться без риска смутить Ракшаса, - плавать без рубашки все же удобнее, - разбежалась, и, подняв тучу брызг, бултыхнулась в воду. Вынырнула уже в десятке шагов от берега и практически бесшумно заскользила вперед, куда-то к центру озера.
А Лазурит сидел с полотенцем на плечах, с волос капала вода на сложенные на коленях руки. И на вопрос Ракшаса он не отреагировал, - неудивительно, потому что обращения вопрос не содержал.

  Ракшас почти с завистью смотрел на весело плескавшуюся Рейнахи. Теоретически он мог бы присоединиться к ней – Лазурит не был опасен для себя самого, он вообще ни для кого не был опасен, и можно было бы просто не уплывать далеко и держать его в поле зрения, но некромант, как обычно, предпочёл перестраховаться.
- Я иногда думаю, понимаешь ли ты хоть что-нибудь из того, что мы говорим, не обращаясь к тебе? – спросил Алхариди, прекрасно понимая, что это вопрос из разряда риторических.

- Не знаю, - что-то то ли в тоне вопроса, то ли в словах достигло сознания Лазурита: но что – механику этого процесса пока разгадать не удалось, хотя разобраться пытались и Рейнахи, и Сандор, и Ракшас.….
Лазурит сидел неподвижно, как обычно, безразлично глядя куда-то вперед, и никто, наверное, не смог бы угадать, что он видит и видит ли вообще. Резкий порыв ветра бросил мокрые волосы ему в лицо, и он чуть шевельнулся, - полотенце начало сползать с плеч.

  Некромант рассеянно подхватил сползавшее полотенце, и только после ярко вспыхнуло осознание, что на его риторический вопрос ответили. Судорожно вцепившись в несчастный кусок ткани, Ракшас повторил про себя сказанное, надеясь понять, что именно вызвало отклик. И тут же почувствовал себя очень неудобно, осознав, что непроизвольно обратился к Натаэлю-Лазуриту на «ты». Алхариди не знал, как бы к этому отнёсся сам экзорцист: может быть, вальдореец и не был бы против, он ведь и сам в пылу спора мог перейти к неформальному обращению. Но сейчас мысль об этом казалась кощунственной. Некромант видел то, что осталось от Натаэля, каждый день и этого хватало для того, чтобы понимать, насколько он не имеет права… И в то же время… Эту гипотезу нужно было проверить.
-  Я иногда думаю, понимаете ли вы хоть что-нибудь из того, что мы говорим, не обращаясь к вам? – южанин постарался как можно точнее воспроизвести свои интонации, хотя, конечно, «чистый» эксперимент в данной ситуации был невозможен.

- Не знаю, - ответ прозвучал точно так же, как предыдущий. Ни интонации, не выражение лица Лазурита не изменились; то, что Ракшас поправил сползающее полотенце, он как будто и не заметил.

  Значит, обращение не имеет значения. Впрочем, покопавшись в памяти, Ракшас понял, что этого следовало ожидать.
- А вы хотели бы понимать? – некромант знал, что этот вопрос, скорее всего, был слишком сложным, но он должен был попытаться понять, действительно ли Лазурит осознаёт хоть что-нибудь или механически реагирует на набор слов и интонацию. Немного поколебавшись, Алхариди всё же добавил: - Ты хотел бы понимать?

- Не знаю.
Нет, на самом деле, чего еще ожидал Ракшас? Никаких желаний психологического плана у Лазурита не было. Физического, похоже, тоже….

- Нет, так нет, - горько ответил самому себе Алхариди. Было глупо надеяться на что-то другое, пусть и очень хотелось. Грустно улыбаясь своим жалким мыслям, некромант начал поправлять лежавшее на плечах экзорциста полотенце. В этом не было никакой необходимости, но Ракшасу сейчас нужно было заняться хоть чем-нибудь.

Попытки поправить полотенце вкупе с неожиданным еле заметным движением самого Лазурита привели к противоположному эффекту: полотенце свалилось на землю. Лазурит не обратил внимания на соскользнувший по спине кусок ткани, однако через несколько секунд неожиданно тихо произнес:
- Холодно.

   Поднятое было некромантом полотенце снова упало на землю.
- Что? – также тихо спросил Ракшас, пристально вглядываясь в невидящие глаза Лазурита. Он понимал, что ведёт себя, как полный идиот,  но сейчас… Сейчас Алхариди было очень трудно поверить в то, что его надежды не сыграли с ним злую шутку, подбросив слуховые галлюцинации.
   Разумеется, ответа не последовало.
- Тебе… Вам холодно? – уточнил некромант. Уж на такой простой вопрос экзорцист, если его состояние действительно улучшилось, мог ответить. Наверное…

- Да, - Лазурит не шевельнулся, не кивнул, просто без интонаций выговорил одно слово.

- Да… Хорошо, сейчас, - некромант суетливо схватил своё собственное полотенце, которое он повесил на ближайший к спуску куст, и быстро обернул его вокруг торса Лазурита. – Вот, - несколько неловко сказал он. – Так лучше? То есть, тебе теплее?

Лазурит поднял руку и зачем-то смял в пальцах край льняного полотна. На ткани быстро расплывались темные пятна от капель воды с волос.
- Теплее. Да. – После небольшой паузы ответил он, не отводя взгляда от озера.

   Капли на полотенце заставили Ракшаса наконец осознать, что волосы экзорциста мокрые насквозь, и он мысленно обозвал себя идиотом. Мягко разжав сжимающие полотенце пальцы Лазурита, он начал вытирать ему голову, одновременно пытаясь собраться с мыслями. Завернуть Натаэля в полотенце снова не получится, – оно будет мокрым и вряд ли будет греть – следовательно, нужно сходить за одеждой. Подумав ещё немного, Алхариди обозвал себя идиотом вторично. Зачем куда-то ходить, если одежда должна быть где-то на берегу? Осмотревшись, южанин нашёл стопку одежды, состоящую из беспорядочно спутанных вещей Рейнахи и экзорциста. Он быстро вычленил из неё вещи Натаэля, искренне надеясь, что ничего не перепутал.
- Вот, - с сомнением сказал Ракшас, протягивая вещи Лазуриту. – Оденься, пожалуйста.

Лазурит взял одежду двумя руками, встряхнул и, не вставая, начал натягивать рубашку – медленно, аккуратно, как будто вспоминая последовательность действий прямо по ходу дела. Шнуровку на вороте он оставил распущенной, даже не вспомнив про нее. Штаны он надевал уже стоя, долго провозился с завязыванием пояса, но что-то, похожее на узел, все-таки получилось. После этого Лазурит застыл неподвижно, не пытаясь сесть обратно или куда-нибудь пойти.

  То, что экзорцист смог сам… справиться с одеждой, вызвало у Ракшаса несказанное облегчение. Он сам вряд ли смог бы одеть Лазурита. Даже понимая, что такая правильность смешна и отдаёт снобизмом. На этом, правда, радости закончились: Натаэль явно не мог принять самостоятельное решение. И пусть это было ожидаемо, – чудес не бывает и улучшение не означает выздоровление – некроманту всё равно было немного больно.
- Сядь, пожалуйста, - завязав шнуровку на вороте, мягко попросил он

Лазурит послушно сел, сложив руки на коленях, и замер неподвижно. Как обычно, в общем-то.
А через несколько минут вернулась Рейнахи. Девушка проплыла под водой последние пару десятков шагов и бесшумно вынырнула из воды у самого берега, как какая-то озерная нимфа. Встала на ноги, - вода еле доставала ей до середины бедер, - и укоризненно поинтересовалась:
- Ты что, так и не купался? Я же просила присмотреть, а не сидеть рядом, не отходя ни на шаг….
Что же касается ее внешнего вида… еще одна причина, по которой горянка считала рубашку излишней, было то, что промокшая тонкая ткань весьма явственно очерчивала то, что, по идее, должна была скрывать. Так что – а смысл?

  Некромант тактично отвернулся, не желая смущать горянку. А впрочем, кому он пытался врать? Рейнахи сложно было смутить, так что его полудетское поведение было направлено скорее на то, чтобы не смущать себя самого.
- Я решил перестраховаться, - начал Ракшас, надеясь, что его голос звучит спокойно. – Как оказалось, не зря. Рейнахи… - маска напускного спокойствия всё-таки дала трещину. – Несколько минут назад Натаэль сказал, что ему холодно.

Девушка не сдержала улыбку, глядя на старательно отворачивающегося некроманта. А ведь она даже не старалась его смутить… что бы было, если бы она занялась этим целенаправленно? Впрочем, Сандор бы не одобрил. Все должно происходить постепенно и естественным путем, как он говорит. И навязывать человеку свои взгляды на мораль – недостойно, как и смеяться над его взглядами. Рейнахи и не смеялась. Ну, почти. И все равно, смущается Ракшас очень забавно!
А потом до нее дошел смысл сказанного. Горянка застыла, приоткрыв рот и нервно облизнув губы. Кому, как не ей, было не знать, что Лазурит не обращал внимания на состояние своего тела….
- Значит… что-то изменилось, да? – вопрос был донельзя глупым, что уж там говорить. Но когда надежда, держащаяся только на природном оптимизме, получает хоть какое-то подтверждение, как-то не до умных вопросов. – Он понимал смысл того, что говорит?

- Да, изменилось, - подавляемая растерянностью радость наконец-то выплыла наружу: в голосе некроманта слышались несвойственные ему лёгкие нотки восторга. Конечно, Ракшас понимал, что этот шаг, этот шажок, не идёт ни в какое сравнение с тем путём, который ещё предстоит пройти, но этот шаг сделан. А значит остальное – всего лишь дело времени. – И он действительно понимает, что происходит, - когда я переспросил его, он подтвердил, что ему действительно холодно. Хотя, - тут Алхариди помрачнел, вспомнив предшествующий кутерьме с одеждой «разговор», - у меня есть основания предполагать, что его понимание сосредоточено на довольно узкой области.

- Проверим, - коротко пообещала Рейнахи, выбираясь на берег и торопливо и не слишком тщательно отжимая волосы. Одеваться она не стала – какой смысл в том, чтобы натягивать сухую одежду поверх насквозь мокрой рубахи, - просто подхватила свои вещи с травы и подошла к парням. – Лазурит, идем в дом, - она протянула ему не занятую одеждой руку, помогая встать. – Ракшас, ты купаться-то будешь?

- Я… - Ракшас был настолько удивлён и обрадован случившимся, что совершенно забыл о том, ради чего, собственно, затевалась эта прогулка. И в который раз почувствовал себя полным идиотом. Он хотел было отказаться, – настроение для купание было явно неподходящим – но потом подумал, что будет правильно оставить Рейнахи на некоторое время наедине с Лазуритом. Не то чтобы там было с кем оставаться наедине, но… Что-то да было. – Да, я, пожалуй, поплаваю немного.

Рейнахи кивнула и ушла, держа Лазурита за руку. Она его почему-то всегда держала именно так, не под локоть или за плечо, а ладонь в ладони, как ходят дети или влюбленные. Впрочем, Сандор, если бы его спросили, сказал однозначно, что Рейнахи – ребенок, а ее любовь к Лазуриту – исключительно сестринская. И был бы прав….
Горянка потратила несколько часов, в хаотичном порядке задавая Лазуриту вопросы и выясняя, что он «знает», а что – нет. Наверное. Сан сделал бы это логичнее и методичнее, и добился бы конкретного результата быстрее, - но Сана тут не было. И в любом случае спешить было некуда.
Вечером, за готовкой ужина, девушка изложила результаты расспросов Ракшасу: Лазурит разобрался с потребностями собственного организма, такими, как еда, сон, тепло…. Очень мало, но гораздо больше, чем ничего.